[genetic-opera]

СОАВТОР
Автор: J.Raiden
Бета: Aizawa
Фэндом: Repo! The Genetic Opera
Персонажи: почти все основные
Жанр: опера
Рейтинг: PG - 13 *с сомнением, однако*. "Можно всем, кто смотрел саму Оперу" (с) Бета. Но некоторые читатели по неустановленным причинам хватаются за мозг, так что все же осторожнее)
Предупреждения: Глюки, творческий кризис.

Автор в процессе написания понятия не имел, кто такой Терренс Здунич. Эксперимент, репетиции.

Размещение: Senno Ekto Gamat.
под кат - так как букв много.

Часть 1. Кризис.

Безнадежность - серая пыль, и она даже не оседает. Взметнулась раз от порыва ветра, потом ветер умер, пыль осталась - и разогнать ее не выходит, можно только раздвигать ее на ходу, как паутину, и потом брезгливо отряхивать с рук.
А Мир синий и красный. Он умеет притворяться серым, но на самом деле это оттенки синего. Если нет, то оттенки красного.
Потому он долго и недовольно рассматривает пожилую женщину на краю кладбища - на ней пышное черное платье, вуаль откинута, рот на выбеленном лице приоткрыт, будто она намерена что-то спеть, но она - статуя. Статуи не умеют петь, и он пинает ее в бешенстве - тяжелым тупоносым (когда-то начищенным до блеска) ботинком под коленки.
Старушка послушно падает, ни в позе, ни в лице, ни в цвете не меняется ничего.
Даже пыль, пыль предала его. Она не желает подниматься от падения тяжелого тела, притворяется нарисованной.
"Вот так все и кончается - для таких, как я. Я никогда отсюда не выйду".
Все должно быть наоборот. Нарисованное должно было стать настоящим. А теперь он - он стал... Он не успевает додумать, другая нелепая мысль сбивает с толку, вытесняя важное:
«Как бы она удивилась - та старуха - очнувшись, чихая, прерванная непонятной силой на середине песни".
Он хрипло смеется, и мертвый мир, удивленный незнакомым звуком, вознаграждает его иллюзией движения - где-то слева, почти за спиной. Он быстро оборачивается, но это всего лишь Стервятник - опять бежит, вокруг него на мгновенья оживают, движутся тени, но это не то, что нужно. Он - то, чего надо избегать. Уничтожить... но это пока не срочно.
- Недостаточно красного. Крови недостаточно... Они не хотят со мной говорить, никто...
Вокруг лишь статичные сценки. В немоте и неподвижности обрывки жизней бессмысленны, а смерти живописны и самодостаточны. Но смерть своих тайн не выдаст.
- Я могу помочь вам?..
Милый голос - женский.
На стене того самого дома. Портрет - в овальной старинной раме. Та, что на портрете, - как привидение, в тех же синеватых тонах, в том же стиле - она смотрит на него. Она. С ней точно говорить не стоит.
Он отступает, уходит влево, оборачивается. Она смотрит на него.
Тогда вправо...
«Никогда не думал, что ее глаза могут быть настолько светлыми».
- Ну почему она?.. - спрашивает он вслух, тоскливо.
Женщина слышит, отворачивается, и теперь он может оценить ее профиль. В этом платье, в этой раме, с тщательно зачесанными наверх локонами, она напоминает камею. Такая камея была бы неплохим аксессуаром к платью юной девушки - в готичном стиле.
Если присмотреться, в волосах женщины есть оттенки красного. Она уже не смотрит на него, от этого тоскливо, хочется бросить все и навсегда застыть здесь нелепым столбом.
И потом его кто-то пнет? Нет.
Ему кажется, или изображение в овальной раме тает? Он не хочет блуждать в этом месте вечно. Он откашливается и неуверенно зовет ее:
- Марни? Или как тебя...
- Ты искал помощи?
- Может, и так. А как тут насчет выхода?
Он точно знает, что ей надо сказать. И это вовсе не неудобно. Почти.
- Зайдешь ко мне? - ее тон равнодушно, смертельно вежлив. Она игнорирует его вымученную иронию.
- Нет, - он содрогается, - нет, попасть в фантазию из другой фантазии, понимаешь, ну это как пьяному обкуриться... - он игнорирует ее фальшивую вежливость.
Она скупо улыбается, когда он предлагает ей руку - и легко спрыгивает из рамы на мостовую, как школьница из окна.
«Почему она?»
- Я убил тебя, - лучше сказать это сразу.
- Меня, ты уверен? - Она осторожно гладит его по лицу, и показывает - на кончиках ее пальцев - красное. - Довольно забавно, не находишь? И это еще до начала действия. Пойдем?.. Здесь слишком ветрено.
Ветер поднимается прежде, чем он успевает возразить.
Поэтому он молча вынимает из кармана герметично запакованный носовой платок. Вскрывает упаковку и протягивает ей.

Она вытирает пальцы и отпускает тонкую ткань - платок летит вверх, как воздушный змей.
...

Привидения шепчутся за спиной. На грани слышимости - музыкальная фраза, пропетая высоким голосом, но слов не разобрать.
Шаги, призрак дыхания, визгливый смех - далеко или близко, не понять.
- Это похоже на дурацкий квест!
Они укрылись в захламленной палатке с двумя выходами: один прямо на сцену, другой - его не видно, но он есть, ведет то ли на кладбище, то ли к церкви, то ли в тот грязный переулок, пристанище обреченных - не важно, в какое-то из популярных тусовочных мест.
«Как я решу, так и будет».
Они пришли сюда, и он почти жалуется. И кому - Ей. Больше некому.
- Квест?
Ее голос слишком красив, слишком мелодичен, это раздражает.
- Да. Я нашел адрес твоего дома, - он запинается, припоминая, что та пародия на замок - вовсе не ее дом, - записку... И в самом начале - папку с рисунками. Нахожу странные предметы, ищу адреса, и не знаю, чем все закончится.
- Покажи. Рисунки.
Она осторожно перебирает листы, долго-долго, иногда хмурится, иногда отрицательно качает головой:
- Это что за мор... О. Мой муж?
- Не муж, возлюбленный. Ты ушла от него.
- Ну, неудивительно, - теперь она, похоже, злится (хоть что-то ему удалось), - но почему я вообще с ним связалась?
- Я-то думал, ты поможешь мне понять, - он упорно рассматривает нелепую рекламу на стене, пытаясь понять ее смысл, - или кто-то из вас... Хоть кто-то. А ты задаешь вопросы. Мне нужен проводник. Соавтор. Или хотя бы правила.
«У нее нет для этого причин», - думает он, - о Марни или о пыли? Об обеих, наверное.
- Соавтор?.. Магдален... Нэйтан... - она разглядывает рисунки, осторожно листает их, кажется, вовсе потеряв интерес к собеседнику. (Ее голос дрогнул, или ему показалось?)

… Еще ему кажется, что со стороны сцены слышатся голоса...

Она так и не посмотрела на него ни разу - прямо. С той минуты, как он спросил «почему она?».
- Я не могу знать больше тебя, но начинаю понимать. Ротти - я надеялась помочь ему. Как он помогал людям. Он был надеждой. Я старалась... Думала, что смогу изменить его.
Он удерживается от смешка, но она замечает ухмылку и еле заметно повышает голос:
- Что тут смешного? Мне было девятнадцать... А что касается Мэг... - Марни задумывается, глядя на рисунок, забывает о собеседнике. Она говорит - тихо, и от звука ее голоса ему хочется пить, просто воду. Он почти не помнит, как это на вкус.
- Он мог помочь Мэг, - это еще причина. Она научила меня слышать. Петь... Это как другая реальность.
.....
- Даже окно - целый мир, если можешь видеть. Все меняется: зимой и летом, каждый день... Ночью звезды. Утром - рассвет. Люди, машины; образы, цвета. Ее ночь была вечной, без звезд, без рассвета. Я хотела только подарить это ей - и себе. Посмотреть на все это вместе с ней.
- В детстве я часто... ошибалась. «Смотри, Мэг, ручей танцует! Посмотри... Сверкает и искрится на солнце - это прекрасно. Правда, здорово?".
Она отворачивалась, прятала лицо, она плакала. Я извинялась. А она просила продолжать. Магдален умела слушать. Мои слова - "призраки, слова из другого мира". Она уверяла, что почти понимает, почему красный цвет кусается, фиолетовый - уносит в грезы, почему мертвые тела пугают не только запахом, а пчелы предупреждают об опасности не только жужжаньем. Это был не ее мир, но он жил в словах, интонациях, прикосновениях.
Как-то она сказала, не мне, моей матери: «Свет, должно быть - как Марни». Наверное, она была права - ведь я, ко всему прочему, ужасная эгоистка...

Он скучает, ему нужно не это, он не хочет чужих миров, он всего лишь хотел показать свой. В горле першит, и он прерывает ее:
- Да, это прекрасно. Сентиментальная ерунда, если честно. Но очень интересно. Марни, а ты слышишь песню? Слова?
- Того мужчины? Конечно. Он поет о том, как его достала работа... Примерно как тебя.
- Нет, голос женский. И меня НЕ достала работа!
- Нет? Мне показалось... - она прислушивается. - Женщина хочет... улететь? Мужчина хочет, чтобы ты его нашел, а ты бежишь. Еще кто-то... просто кричит.
- Бегу? А, этот... Я видел его. Длинные раскрашенные патлы, одет как шаман с Аляски в комиксах. Он грабит могилы.
- Это он подбросил тебе рисунки. Ты не хочешь слышать. Все здесь - только ты. И я, и то, что я помню, - ты. Но если не ты - то он. Все просто! - Марни нетерпеливо щелкает пальцами и повелительно кидает куда-то в пространство:
- Дайте-ка зеркало!

За стеной шорох, скрип, шелест - будто кто-то, скребя пером, наносит на плотную бумагу торопливые штрихи. Потом пространство - или ткань палатки - рвется. В ткани дыра, в дыре рука, в руке зеркало.
Марни соскакивает с каталки, на которой сидела, берет зеркальце. Смотрит на себя, пожимает плечами, благосклонно кивает.
И протягивает ему:
- Посмотри.
Он смотрит.
- Как он сюда попал? Я не звал его!
Тип в зеркале самодовольно ухмыляется и грозит ему пальцем:
- Мне тоже иногда интересно, как мы сюда попали? - и подмигивает. Потом набирает в легкие воздуха и кричит:
- Оставайтесь с нами! Сегодня ночью - не смейте переключать телевизоры!
Крик оглушает, усиливается, дробится, распадаясь на множество голосов, звучит на все лады - со всех сторон одновременно.
Он роняет треснувшее зеркало, зажимает уши, зажмуривается, и в этот момент кто-то без церемоний хлопает его по плечу. Он оглядывается. Марни исчезла, рядом с ним только...
- Опять Ты. Грабитель, - шипит он.
- Ага, - глаза Стервятника бегают, будто он больше заинтересован внутренностями палатки, чем присутствием Соавтора, он щурится, зевает и сует в руки микрофон, - ну чего, начинаем? Я пока помогу девочке, ты - на сцену. А там посмотрим, что получится. Шевелись, все уже собрались.
А из зала слышен шум тысяч голосов, выкрики, музыка, и чей-то капризный манерный голос перекрывает весь этот гвалт:
- Кто взял мое зеркало?! Детка, ты не видела, куда я его положил? Нет?.. Ах, Луиджи, зачем ты ее!..

Часть 2. Еще не сцена.
- Пора бы уже начинать. Здесь есть кто-нибудь?
Шелест. Скрип. Что-то падает. Голос Эмбер:
- Не ждали?
Неопознанный Голос в темноте:
- Это вырез-зайте сразу! И дайте свет наконец!
Короткая вспышка, потом опять совсем темно и тихо.

Пауза.

Пробы. Сцена 0.
Генторы, сверкая коленками и улыбками, выносят на сцену динамик. Динамик откашливается:
- А пока наш продюсер не нарисовался, проведем пробы! Начнем с вырезанных сцен.
- Почему с вырезанных сцен? - недовольно переспрашивает Эмбер.
- Повторяю, начнем с вырезанных сцен!
- Вырезанных сцен... - слаженно подхватывают генторы, пританцовывая в ритме вдруг возникшего тихого металлического клацанья.
- Заткнитесь! Застыньте! - девушки застывают, не успев закончить па, подергиваясь на каблуках, блестя непринужденными оскалами из-под красных щитков. Динамик откашливается еще минут пять, потом сипло продолжает:
- Вот так и стойте, пока я не скажу. Вам костюмы уже утвердили? Прекрасно... Давайте начнем с рекламы. Так, что это за клацанье за кадром?!
Нэйтан за кулисами перестает угрожающе щелкать ножницами:
- Извините... увлекся.
- Я не собираюсь пробоваться в вырезанных сценах! - кричит Эмбер.
- Сцена первая: «Эмбер Свит и Стервятник», - вещает динамик, - она у нас пойдет третьей, так что готовьтесь!
- Тогда мне надо перераздеться! - и Эмбер, сияя и подпрыгивая, бежит за кулисы.

Сцена 5.
Эмбер переодевается в пустой гримерной. Ее не волнует суета вокруг завещания. Другое дело - пробы.
- Почему не моя сцена первая? Никто не может спорить с тем, что я выгляжу лучше, пою лучше...
- В интересах семьи я проведу опрос общественного мнения, - откликается Луиджи.
Эмбер в негодовании выглядывает из-за ширмы, но старший брат уже исчез за дверью со словами: «И пусть только попробуют спорить...»
А за ширму с другой стороны, хихикая, заглядывает Пави:
- Правильно, зачем нам лишние персонажи? Дело-то семейное. Ты вместо Мэг, братец закосит под Конфискатора, а я буду всем заправлять... Тебе помочь? Хочешь, сегодня я буду твоим помощником?
- Мне не нужна помощь, - Эмбер раздраженно отмахивается пеньюаром, - мне нужны телохранители. А им, видите ли, униформу не утвердили! Что сложного - пару качков поквадратнее мне, остальным... остальные перебьются! Вон отсюда!
Идеальные съемные лица братца нервируют Эмбер. Она старается не смотреть на него лишний раз. Отторжение — ее ночной кошмар. Еще пару десятков операций, и то же может случиться с ней. Если позволить себе об этом думать, она не сможет выступать. Значит, не стоит позволять себе думать.
- Скажи отцу, я скоро, мне надо подготовитсяк выступлению, - она наконец выходит, почти одетая, телохранители срываются с места и следуют за ней.
- Эй, сестрица, ты куда? Скоро наш выход.
- Успею.
.....
- "Скажи отцу..." - Пави так печально в одиночестве. - Почему я?
У самого очаровательного члена самой влиятельной семьи мира есть занятия поинтереснее, чем отдуваться за разгильдяйство родичей.
Он подмигивает врачам и исчезает вместе с ними, насвистывая бодрую мелодию.
.....
- Кстати, - Соавтор наконец справляется с люстрой и отступает на несколько шагов.
- Дети, ваш выход! - несется со сцены.
Пауза.
- Насчет Эмбер...
Пауза.
- Посмотрите, что они там застряли!
- И завещания... - нудно гнет свое Соавтор, - она знает, что делает. Кому ни достанься куш - все давно в ее ручках.
Пауза.
- И вообще-то мне тоже пора.
.....

Сцена 6. (немая и вся вырезана Рипо Мэном)
.....
Сцена 15.
- Подержи-ка это... Теперь подай скальпель. Так, тут разрежем. Еще немного... Ну вот, теперь я вполне пролезу, - Стервятник исчезает в декорациях, а Шай корчит рожу ему вслед, бросает сумку на землю и садится на нее.
- Я найду вход, Шайло, подай скальпель, Шайло! - передразнивает она, осматриваясь. - Лучше бы табуретку нарисовал. Вот сейчас возьму и уйду. Не собираюсь волноваться из-за него! Он больше втягивает меня в неприятности, чем помогает!
- Эй, поторопись! Тут интересно... - опять этот полный идиотской экзальтации шепот.
- Я туда не пойду! - громко отвечает она, не оборачиваясь. - Я не хочу с тобой гулять. Я хочу домой!
- А тут эти, твои жуки!... - кричит он вроде бы уже издалека, - шевелись, их тут полно! Эти еще... которые летают. И, вот!.. -

Грохот.
- Опять какую-нибудь пакость нашел, - Шайло встает, вздыхает, поднимает сумку и лезет в дыру.
.....
- Что-то не так с очередностью сцен, - Автор держится за голову, - ни конца, ни начала...
- Все будет отлично, - Соавтор зевает.
- Они делают, что хотят, - зло бормочет режиссер себе под нос. - Никому нельзя доверять. Зачем тогда все это вообще нужно?! И Марни все время мешает.
- Марни мы куда-нибудь подвесим и попросим молчать.
Автор только скептически вздыхает:
- Ладно, а что у нас там дальше по сценарию?


Часть 3, последняя.
Перед выходом.

рискнуть?

Диверсия
Ориентируясь на звук рвущейся бумаги, разозленная Шайло догоняет своего проводника.
Он как раз пытается затащить куда-то - кажется, за ближайший склеп - похрапывающую даму в пышном траурном костюме.
- Что ты с ней делаешь?!
- Шшш, - от неожиданности Грабитель роняет женщину, (та со стуком падает) и матерится. - Не ори! Лучше помоги ее поставить.
Пока они - уже вдвоем - с трудом поднимают тучное тело и прислоняют к стенке ближайшего склепа, вокруг слышен лишь скрип ржавого железа.
- Она холодная... - шепчет Шай, с любопытством озираясь. - Куда это мы попали? А это кто?
- Это баньши, - ухмыляется он.
- Баньши?
- Такая... пифия. Или плакальщица. Как угодно. По сути, она нечто вроде уведомления о неуплате...
Стервятник сдвигает набок вуаль баньши и легонько похлопывает ее по щекам: - Похожа на мою тетю... Эй, вы меня узнаете?
Рот женщины открывается. Она произносит: "Экхм".
И сварливо спрашивает: «Вам что?»
- Нам бы... Я только хотела узнать, как сегодня пройти в оперу, если можно, - решается Шай.
Пифия долго сосредоточенно кашляет. Затем - поет высоким меццо, (при этом глаза ее уже не неподвижны): "Опера будет ночью..."
- А сейчас... что? - Шайло смотрит на небо; облака наливаются по краям красными потеками, потеки складываются в буквы, и она, испуганно моргнув, отводит взгляд.
- А сейчас реклама, - огрызается тетя.
Стервятник начинает смеяться, - так громко, что его смех рождает эхо.
- Потише! - кричит Шай испуганно, она первая слышит, как эхо перерождается в чьи-то тяжелые шаги. - Нас же заметят!
- Еще неизвестно, от кого из нас двоих больше шума, - поправляя плакальщице вуаль так, чтобы не было видно закатившихся глаз, замечает он. - А-а теперь бегом за мной! Тут мы свое дело сделали...
.....

Порядок
"Осталось кое-где отполировать", - думает он, одеваясь.
"Хотя бы стол в порядке", - думает он, отбивая пальцами ритм по крепкой дубовой поверхности.
Но вот с ритмом наконец покончено, и он подходит к зеркалу.
Он ничем не хуже стола. Еще галстук красным бы, для контраста. И... И что?
- И что я еще забыл?
- Телохранителей? - с надеждой спрашивает телохранитель.
Он долго всматривается в правильное квадратное лицо. Дубоватое лицо. "Перебор".
- Этот никуда не годится.
За сценой только этого и ждут.
Дверь распахивается, следует сдвоенный выстрел, и телохранитель падает замертво.
Юбки, на его вкус, длинноваты, но мелочи легко поправить.
Обе синхронно занимают место за его спиной.
- И волосы подберите, - ворчит он для порядка, - не звезды шоу.
Он наблюдает, как они убирают волосы, а потом подшивают друг другу юбки - одновременно, молча, сосредоточенно.
- Что я еще забыл?
Долгое молчание. Наконец он кивает.
- Правильный ответ. Приняты. Так вот, что я хотел сообщить, до того как меня перебили: до начала представления надо успеть изолировать Стервятника. Он больше не нужен.
И опять его настигает проклятая неуверенность. Он вспоминает ту пыль. Он будто он не понимает, кто он и как сюда попал.
- Но пока не убивать...
.....

Трудоголик.
Нэйтан старательно крепит на стену портрет.
"Хорошо еще, что портреты молчат", - думает он, закончив работу.
Где-то далеко, на грани слышимости, - нелепый звук шарманки.
Нэйтан недовольно хмурится и идет проверять окна. Что бы сегодня не произошло, окна должны быть забиты наглухо.
Он-то точно не опоздает, ему-то напомнят. А пока есть время заняться домом.
.....

Доминирование.
Луиджи наконец выходит.
Всего-то полчаса на то, чтобы выйти. И это сегодня, когда осталось так мало времени. Это бесит его, бесит, бесит. Он опять проверяет, насколько легко выскакивает нож из рукава.
- Я не жертва, я охотник! - кричит он.
А эта предательская дрожь - всего лишь адреналин.
Ему надо выполнить свою часть, самую важную.
Луиджи самодовольно скалится. И - с истошным криком «Папа!!!» - убегает обратно, под защиту монолитных стен ГенКо.
Через короткое время пара сотрудников ГенКо мертвы, а поллитра кофе смешивается внутри железного желудка с виски, отравляя очищенную кровь, - зато Луиджи удается убедить себя, что летящая навстречу в метре над землей поющая дама цвета черноты ему почудилась.
Луиджи вновь выходит на охоту. Он не опоздает.
- Я не жертва, я охотник! - кричит он.
Луиджи самодовольно скалится.
Он идет по улицам, высматривая добычу. Он им всем покажет.
Баньши не намерена повторять ошибки и незаметно плывет за его спиной.
.....

Креативность.
- Главное - творческий подход, - диктует Эмбер.
Она работает. Времени осталось мало, опера - сегодня.
- Тесные связи с общественностью, - диктует Эмбер.
- Выглядеть наилучшим образом, ничего не упускать, - диктует Эмбер.
Ее доверенный телохранитель старательно печатает указательным пальцем, повторяя шепотом каждое слово.
- Заложить душу. Но не продавать. Дальше... Ну что ты пялишься, идиот, записывай!
Как же все болит ... Она смотрит на часы. Еще пару часов она вытерпит.
Но через два часа как раз мой выход... Ничего, меня-то подождут.
- Петь лучше всех. Дальше... Больше чувственности. - Она берется за груди, оценивающе взвешивает, сводит их вместе и прогибается вперед.
Смотрит вниз, оценивая эффект.
- Пока сойдет, - Эмбер устало вытягивается на диване.
- Теперь, что касается той гребаной поправки...
.....

Самодостаточность
- Зачем мне вся эта беготня? - поет Пави.
- Пави не нужна суета, - сладко подпевают генторы.
- У нас и так все хорошо.
- У нас все прекрасно, - они окружают его все более плотным кольцом.
.....

Смирение
- Я, конечно, мертва, - тревожно шепчет Марни, - но это не должно помешать. Ты слышишь?
- Да, - Мэг улыбается. Конечно, я тебя слышу.
Глаза закрыты. Только так можно дотронуться до неба - до оттенков синего, до расплывающихся пятен красного. Дотронуться до пока еще белого, как униформа хирурга, снега.
Небо шершавое на ощупь и резко пахнет антисептиком.
Она пропускает небо сквозь пальцы, гладит его, но пока не выпускает из рук. Еще немного рано.
.....

Ответственность
- Опаздываем, - меланхолично сообщает Стервятник. Он висит привязанным вниз головой, на лице его скука и слегка - раздражение.
- Пифия сказала, что я вечно хочу быть не там, где я есть... - Шайло упорно пилит веревку ножом для сандвичей (десять сантиметров отличной нержавеющей стали, идеальная волнообразная заточка - у них в доме плохих ножей не бывает), пока Грабитель вдруг не падает. - О, извини...
- Ничего, - он встает, потирая макушку, - я привык. Все, нам пора. Закину тебя домой, и ты не будешь хотеть находиться там. Не проспи только, все же сегодня - опера.