Название: ...Et dona ferentes
Автор: Achenne
Жанр: ангст, наверное
Пейринг: Марни/Мэг
Рейтинг: PG
Дисклеймер: не мое, не беру,
читать дальшеМэг не родилась слепой. Глазами она расплатилась с «всадником на коне бледном» - чумой нового века. Сравнивая себя с теми, кто умирал, захлебываясь клочьями собственных легких, Мэг думала – ей повезло. Эпидемия стребовала вовсе не значительную дань, а то и вовсе купила глаза за… иное зрение.Оказавшись в темноте, она проплакала неживыми, остылыми, будто у мертвеца глазами около недели, а затем поняла: нет темноты. Мириады звуков окружали плотной искристой пеленой, каждый пел ей особой гаммой, переливом нот, а вместе складывались они в симфонию; еще мир можно было потрогать, различив неуловимые зрячим оттенки – гладкого, шершавого, шелковистого или колючего. Через три месяца Мэг освоилась в новом мире, порой размышляя: не забрала ли чума… лишнее? То, что изначально не принадлежало Мэг, и было ей чуждо, словно птице – ящеричьий хвост.
Темные очки добавляли молодой певице загадки и шарму, а сама Мэг чересчур быстро позабыла, что не родилась слепой.
Возможно и не смирилась бы Мэг так легко, если бы не "я-ваша-самая-преданная-поклонница". До сих пор фанатов не было у начинающей певицы, а потому потянулась она за приторно-жасминовым ароматом восхищения, словно бабочка летела к сладкой пыльце. Поклонницу звали Марни.
Она действительно любила Мэг.
Она любила ее прикосновениями - нежными поначалу, осторожными, похожими на готовых вспорхнуть и улететь птиц - перья-волосы щекотали Мэг, когда Марни целовала ее, и Мэг представлялись стаи искристо-ярких колибри. Она любила ее влажными поцелуями с ароматом корицы, губная помада Марни пахла корицей и немного лимонной цедрой, но слаще казался запах ее тела - ключиц и грудей, мускус бедер. Марни была мозаикой ощущений, Марни любила Мэг - и Мэг тоже любила свою "самую-преданную-поклонницу".
Прежде Мэг не знала женщин, но извиваясь в объятиях Марни, чувствуя, как наслаждение бьется с каждым ударом пульса, она благодарила богов, а может быть, и чуму - если глаза Мэг послужили выкупом за Марни, она рада, что заплатила так дешево.
За известность... но и за Марни, главным образом.
- Мы можем вернуть тебе глаза, - сказала Марни, и Мэг вздрогнула. Это был символ. Мэг вспомнила античный миф о царе, бросившем перстень в воды морские - в тщетной попытке обмануть Судьбу. Теперь перед Мэг лежала рыба со вскрытым животом и тусклым золотым блеском непринятой жертвы.
Она хотела отказаться... но Марни не поняла бы ее.
Во время операции Мэг держала Марни за руку, сквозь зыбкую полуреальность зидратового наркоза умоляя - не бросай меня, я знаю, у тебя роман с магнатом Ларго, ты говоришь, что просто используешь его кредитку. Еще у тебя роман с хирургом Натаном - потому что всякая женщина хочет здорового и нормального ребенка, а от семени Ротти рождаются чудовища, вроде его сумасшедшего сына Луиджи - он разбрызгивает ярость, словно дракон - огненное дыхание, он убивает и терзает собственное тело.
"Мужчин можно использовать. Но не любить, Мэг".
И Мэг верила - словам, губам, пальцам.
Но боялась. Боялась, что мужчины объявят войну, и потопят их в пролитой крови. Но Мэг была слепа - что слепая может знать о битвах? И о мужчинах, если на то пошло.
Она держала Марни за руку, и молилась, сама не зная о чем. А первое, что узрела после долгих лет темноты, было золото.
Марни принесла ей конфеты, завернутые в фольгу цвета рассветных лучей, фольга ослепила Мэг, и она плакала - чужими, холодными глазами, похожими на часовые механизмы; слезы капали на одеяло, на фольгу, на запястья Марни.
- Ты так красива, - объяснила Мэг причину рыданий, и солгала. Дело в золоте... И в том, что судьба отомстит.
Теперь Мэг видела. О да, слишком много.
Подобно персонажу старинной истории, она обрела способность - проклятие! - *видеть*. Сквозь улыбки, костюмы, модифицированные тела, сочетая исконное умение и неправильное, насильно отобранное назад у (чумы?) бога; Мэг осознавала правду. Слишком много правды. Под тонкой кожицей красоты копошились омерзительные черви, пустынные гады, а порой и демоны.
Ротти Ларго, немолодой человек с манерами итальянского аристократа - прежде он касался сухими губами руки Мэг, приветствуя ее, - невзначай упоминал о правах корпорации на голос Мэг; это справедливо, говорил он, благодаря ГенКо вы обрели зрение, так спойте об этом - о торжестве технологий над жестокосердной природой.
И Мэг подчинялась, зная: то договор с дьяволом. А дьявол никогда не насыщается душами.
Если бы только ее... Если бы не страшнее.
Мэг думала о золоте, и ее наполнял скользкий тошнотворный ужас; ужас Кассандры-пророчицы. Она пыталась высказывать опасение Марни, но та по-прежнему протягивала в магазинах платиновую кредитку Ларго, иногда виделась с хирургом-Натаном, порой Мэг пугалась его - если Ротти напоминал дьявола-искусителя, то Натан был демоном ужаса и боли; она гнала от себя видения, мучаясь еще и стыдом - почему обвиняет честных людей. В остальное время Марни была с ней, успокаивала, а порой и смеялась над беспочвенными тревогами подруги-любовницы.
"Не бойся мужчин, Мэг. Главное не любить их, а использовать, и тогда они не причинят боли".
Она повторяла это и когда бросила Ларго, беременная от Натана.
"Мы не будем видеться меньше", обещала она. "Все заканчивается...кроме нас".
Она ошиблась.
"Мертва", - сведенным судорогой горлом выговаривал Натан, и Мэг видела тени - вытянутые, с разинутыми криками-ртами; Мэг тоже хотелось кричать, но она молчала.
"Мертва", - Ротти держал под руку, на пальцах его мерцали перстни, золото багровело в кровь, а кровь струилась из-под его ногтей, Мэг чудилось, что после на ее одежде останутся слюдяные ядовитые пятна, и потом она тоже умрет - может быть, от черной смерти. Вернет долг чуме.
Не так и плохо.
Тогда появилась навязчивая мысль - избавиться от дарованных ей глаз, хотя после смерти Марни ничего не имело значения - в том числе, золото и уродства мира, которые она видела так отчетливо; но Мэг терпела.
Глаза ГенКо - ее епитимия, сонмы демонов и кровавое золото, все о чем Мэг мечтала, - сокрыться в темноте, но она смиренно несла свой крест. Крест двадцать первого века - теперь со кибернетическими функциями.
И только мечтала о знаке. Прощена. Когда-нибудь. Небеса и преисподняя не столь жестоки, как люди - однажды рыба уплывет с золотым перстнем во чреве; символом, что из ложной жертвы превратился в страдание - и она...
Что?
Где-то периферией сознания, той, что не верит в конечность всего сущего, Мэг знала: Марни вернется. Она могла наблюдать ее своими глазами-проклятием - трехмерную, почти реальную, зрение убеждало, а тактильные ощущения твердили: ложь. Но Мэг хотела верить, и верила, и повторяла: "однажды".
Однажды она вновь будет счастлива.
С Марни.
И когда Мэг убедилась, что (Марни) ее дочь, Шайло, жива - и так похожа на мать, она возрадовалась.
Срок наказания подошел к концу.
Оставалось вернуть (мужчинам) демонам их злые дары...
И быть счастливой.
Так и будет, знала пророчица Мэг, впервые за много лет благословляя глаза - они всегда были чужими, но теперь она освобождалась от них - болью и кровью, словно во время жутких родов.
Так и будет.